Вы здесь
«Навсегда остался в живых...»
Иосиф Моисеевич Ливертовский родился 20 мая 1918 года в Херсонской губернии. В 1921 году вместе с родителями переехал в Омск. В 1935-м И. Ливертовский поступил в Ленинградский институт водного транспорта, но через год перешел на факультет русского языка и литературы Омского педагогического института. Учебу И. Ливертовский совмещал с работой в редакции омской газеты «Ленинские внучата».
Стихи И. Ливертовский начал писать в 16 лет. В студенческие годы публиковал их в омской газете «Молодой Сибиряк», в «Омском альманахе». Занимался переводами. Обращался к творчеству Г. Гейне, Н. Ленау, И. Бехера, А. Мицкевича, П. Грабовского.
В 1940 году, сразу после завершения учебы, И. Ливертовского призывают в армию. Служит он в Новосибирске. Оканчивает полковую артиллерийскую школу. В мае 1943 года И. Ливертовского направляют на фронт. Он командует артиллерийским расчетом, потом стрелковым отделением. Не перестает писать стихи, которые печатает в дивизионной газете «Патриот Родины».
10 августа 1943 года младший сержант 137-го Гвардейского артиллерийского полка 70-й Гвардейской стрелковой дивизии 60-й армии Центрального фронта Иосиф Ливертовский погиб под Орлом.
Алтай
Горит боярка бурая у впадин,
Изломанную линию небес
Нарисовали горы. Ароматен
Сосновый подымающийся лес,
И под ногой похрустывает гравий
И сыплется с огромной вышины
Туда, где речка горная играет
И перекатывает валуны.
Она, горами стиснутая, злится,
Но все равно ее приятно нам,
Рискуя, перейти по валунам
И даже лечь на камни и напиться.
Вот лошади по горному хребту
Проходят друг за другом
цепью длинной,
Еще нигде, бродя тропой
долинной,
Такую я не видел красоту.
Какими удивленными глазами
Я наблюдаю вольный их размах.
Они копытом травы бьют, а сами
Рисуются на синих небесах.
И, кажется, глаза сощурить стоит,
Рукою обвести их силуэт,
И это очертание простое
На небесах оставит четкий след.
Проходят кони. Ветер неуемный
Волнует гривы. Карий глаз косит.
Гора, как будто колокол огромный,
Под толстыми копытами гудит.
И высоко взбирается на камни
Тропа моя, змеиста, далека.
А впереди синеют великаны,
Похожие во всем на облака.
Молоко
От меня уходит далеко
Вместе с детством и зарей багровой
Дымное парное молоко,
Пахнущее степью и коровой.
Подымалось солнце — знамя дня;
Шло к подушке, рдело надо мною,
Заставляя жмуриться меня,
Закрываться от него рукою.
А в сарае млела полутьма
Под простой соломенною кровлей —
Прелое дыхание назьма,
Слабое дыхание коровье.
На заре приятно и легко
(Сон еще плывет над головою)
Пить из белой кружки молоко,
Ароматное и молодое.
Выйти степью свежею дышать,
Чтобы сила жизни не ослабла,
На коне чубаром выезжать
В синеву полей на конных граблях.
Много было нас, и часто зной
Заставлял бродить тропой лесною.
Этот лес казался мне сплошной
Блещущей горячею листвою.
В нем была рябая полумгла
От просветов солнечных и пятен,
Там костянка крупная могла
Прятаться за каждым стеблем смятым.
Там она цвела и, может быть,
Зреет под далеким небосклоном…
Снова бы с мальчишками бродил
По лесам и зарослям зеленым.
От меня уходит далеко
Вместе с детством и зарей багровой
Дымное парное молоко,
Пахнущее степью и коровой.
* * *
Я люблю, сменив костюм рабочий,
Одеваться чисто и легко.
Золотой закат июльской ночи
От меня совсем недалеко.
Широко распахивая ворот,
Я смотрю, как тихо над водой,
Камышами длинными распорот,
Выплывает месяц огневой.
Я смотрю, как розовой стрелою
Упадают звезды иногда.
Папироса, брошенная мною,
Тоже — как падучая звезда.
И пока садится месяц в рощу,
Расправляя лиственниц верхи,
Темно-синей бархатною ночью
Я пою друзьям свои стихи.
* * *
Почему мне сегодня не спится
У раздутого ветром костра?
Я увидел проклятую птицу
На высокой сосне вчера.
Круглоглазая странница эта
Куковала в сосновом бору.
Есть в народе такая примета,
Что увидеть ее — не к добру.
Только можно ль во мгле затеряться,
Если берег встает крутизной,
Если сосны на нем толпятся
И шумят за моею спиной?
Я лежу на песке хрустящем,
Чуть колышется бархат реки.
Там, за островом, темною чащей,
Прорезаются чаще и чаще
Пароходов ночные свистки.
…Я теперь не закрою ресницы,
Пролежу на песке до утра.
Пусть сегодня мне ночью не спится
У раздутого ветром костра.
Папиросы
Я сижу с извечной папиросой,
Над бумагой голову склоня,
А отец вздохнет, посмотрит косо —
Мой отец боится за меня.
Седенький и невысокий ростом,
Он ко мне любовью был таков,
Что убрал бы, спрятал папиросы
Магазинов всех и всех ларьков.
Тут же, рядом, прямо во дворе,
Он бы сжег их на большом костре.
Но, меня обидеть не желая,
Он не прятал их, не убирал…
Ворвалась война, война большая.
Я на фронт, на запад уезжал.
Мне отец пожал впервые руку.
Он не плакал в длинный миг разлуки.
Может быть, отцовскую тревогу
Заглушил свистками паровоз.
Этого не знаю. Он в дорогу
Подарил мне пачку папирос.
В поезде
Окно и зелено и мутно.
В нем горизонта полоса;
Ее скрывают поминутно
Мимо летящие леса.
Стреляет темень фонарями,
А звезды с ними заодно
Стремятся низко над полями
И режут наискось окно.
И хочется бежать полями,
Бежать подобно беглецу,
За звездами и фонарями
Обратно к старому крыльцу.
Но знаю я, что по откосам
Другой состав стремится вдаль,
Что у тебя в глазах печаль,
А думы мчатся вслед колесам.
Поэзия
В шалаше из ветвистых, и кудрявых, и легких
Темно-синих осинок, завязавших верхи,
На траве растянувшись, опираясь на локти,
В желтой маленькой книжке я читаю стихи.
И за каждою строчкой пробегает мой палец,
И за каждою строчкой пробегают глаза —
Ядовитые шорохи горячо зашептали:
«Ты сегодня для жизни не вернешься назад».
Ах, я знаю, но все же я не буду печалиться,
Что стихи — мое сердце, что стихи — моя кровь.
Наплывают страницы на угластые пальцы,
Как на острые скалы пенных волн серебро.
И цветы голубые небо чашек раскрыли,
Терпкий запах в раздувшихся ноздрях дрожит.
У березы раскидистой словно выросли крылья,
И пчела золотистая надо мною кружит.
Что-то сладкое в мускулах и горячее что-то
Протекает по телу, наливает глаза.
И я слышу, я слышу трепещущий шепот:
«Ты сегодня для жизни не вернешься назад».
Гвардейское знамя
Алый шелк широко развернули,
Стали строже удары сердец.
На почетном стоит карауле
У заветного стяга боец.
Боевое гвардейское знамя,
Я тобой, как победой, горжусь,
Я к тебе припадаю губами,
Я целую тебя и клянусь:
Если, споря с бедой грозовою,
Ты костром зашумишь надо мною,
Только в сердце раненье сквозное
Не позволит идти за тобою.
Лучше пусть упаду без сознанья
По-гвардейски — лицом к врагу,
Только б реяло красное знамя
На удержанном берегу.
Знаю я — кто, сражаясь, умер —
Навсегда остался в живых
В этом сдержанном шелковом шуме,
В переливах твоих огневых.